Ольга Стефанишина: Приглашение Украины в НАТО – это элемент сдерживания России, а не эскалация

О том, сможет ли Украина стать членом НАТО до завершения войны с Россией, почему пригласить нас в Альянс можно в любой момент, как проходят переговоры о вступлении в ЕС – в интервью РБК-Украина рассказала вице-премьер по вопросам европейской и евроатлантической интеграции Ольга Стефанишина.

В этом году на европейском пути Украины случилась огромная победа – были официально начаты переговоры о вступлении в ЕС. Хотя этот процесс непрост и очень забюрократизирован, профильный вице-премьер Ольга Стефанишина имеет оптимистичные оценки его перспектив – хотя и признает, что сейчас проходит самый сложный этап.

Но разговор с ней РБК-Украина начало не с европейской, а с евроатлантической тематики, а именно – с последнего саммита Альянса. Несмотря на отдельные конкретные практические результаты в плане военной помощи, Украина так и не дождалась главного – приглашения вступить в НАТО. Но, как уверяет Стефанишина, с повестки дня этот вопрос никто не будет снимать.

– Давайте начнем с темы НАТО, напомните, пожалуйста, ключевые итоги последнего саммита в Вашингтоне: что Украина получила, что не получила, и главное – могла ли получить больше?

– Есть несколько вещей, которые мы очень хорошо осознаем, которые были подсвечены самой полномасштабной агрессией. Мы всегда требовали от НАТО решительных шагов, требовали определенных военных решений, закрытия неба, усиления авиационного патрулирования, координации военной помощи.

Мы всегда слышали такие политические отговорки, но этот путь позволил нам достаточно глубоко изучить, как работает натовская система. Большинство решений принимаются на среднем военном уровне, где Украина не представлена, потому что мы не являемся членами НАТО. То есть, если работает система, если решения приняты на всех других уровнях, тогда лидеры собираются для их "освящения".

Когда мы говорим о результатах Вашингтонского саммита, для Украины это большой успех, потому что внутри НАТО мы создали две структуры. Во-первых, в рамках военного европейского командования создана миссия НАТО по вопросу координации военной помощи, поддержки, тренировки. Неформально она называется NATO Ukraine Command, то есть подразделение в военной части структуры НАТО. Это структура, которая создается внутри НАТО для координации работы союзников и усиления формата Рамштайна. То есть фактически любое политическое решение, к которому мы двигаемся или к которому мы призываем, теперь будет прорабатываться в рамках существующей структуры.

То есть у нас фактически есть "департамент Украины в НАТО", и это очень важно, это военное решение, прежде всего, эта миссия имеет политический мандат. В сентябре сюда уже прибудет руководитель представительства, и он будет высшим гражданским представителем по этой миссии. Это британец, он был заместителем генерального секретаря НАТО. У него очень хороший политический и натовский бэкграунд. То есть это такое достаточно сильное предназначение.

Также на Вашингтонском саммите мы создали еще одну структуру. Это первая структура между Украиной и Альянсом как юридическое лицо – JATEC. Это – общий центр по анализу, тренировке и обучению, то есть структура, которая будет взаимодействовать с Генштабом и с союзническими военными силами. Эта структура сейчас развернута в Польше. Туда будут делегированы представители разных элементов Вооруженных сил и Министерства обороны Украины.

Важным для нас шагом в контексте членства, в первую очередь как месседж агрессору, является то, что членство Украины в НАТО было определено "необратимым". Об этом лично происходили разговоры нашего президента Зеленского с президентом Байденом. И это очень важное решение, потому что оно действительно заключено консенсусом, с пониманием того, что одна из стран снова "попила кофе" в нужный момент. Что, конечно, мы оставляем на будущее, это вопрос приглашения Украины в НАТО.

– Реалистично ли это во время активной фазы войны?

– Если говорить без привязки к Украине, войне, российской агрессии, то теоретически это могло бы быть неправильно.

Но, во-первых, Украина сохранила полную административную, институциональную способность в условиях войны. У нас функционируют все ветви власти на всех уровнях, и мы двигаемся к членству в Европейском Союзе. Мы внедряем реформы в государстве, создаем новые институты, их усиливаем и фактически за два с половиной года полномасштабной войны все наши вооруженные силы перешли на функционирование в режиме стандартов, принципов, подходов НАТО и натовского вооружения.

Безусловно, между приглашением и членством есть путь. И я думаю, что как раз сейчас наступает правильный момент, чтобы поднимать этот вопрос. Почему? Потому что у нас уже есть определенный опыт этой войны как страна. Мы уже знаем все возможности по координации военной поддержки. Мы должны смотреть на будущее и более стратегически планировать. Я уверена, что приглашение – это как раз возможность формировать индивидуальные договоренности с каждым союзником по поводу того, каким будет членство Украины в НАТО.

– В следующем году саммит НАТО пройдет в Гааге. Мы будем снова артикулировать вопрос о приглашении перед этим саммитом, добиваться его, рассчитывать на это?

– Мы будем это делать раньше, потому что 1 октября вступает в должность новый генеральный секретарь НАТО, его первый визит в Украину, безусловно, будет посвящен политическому решению.

Я хочу обратить внимание, что после приглашения страны в НАТО идет ратификация протоколов о присоединении. Это должно быть 32 решения парламента или правительства или президента каждой страны. И мы видели этот процесс для Швеции, Финляндии. Финляндия прошла это одномоментно, это такое финляндское чудо, но Швеции на пути к этой ратификации пришлось внедрить ряд очень трудных решений и не только касались изменений к законодательству.

Приглашение – это серьезное намерение говорить о будущем. И, конечно, мы этот вопрос не снимаем с повестки дня и так же, как говорит президент, он будет на повестке дня настолько, сколько нужно для принятия решения.

Но также приглашение – это решение, которое может быть принято в любой момент, независимо от саммита.

– Есть две основные страны, которые скептически относятся к любым серьезным последующим шагам в плане интеграции Украины, это США и Германия. Что может измениться для Украины и НАТО как структуры в случае смены власти в Белом доме?

– Вопрос членства Украины в НАТО не будет сниматься с повестки дня, потому что сами союзники определили, что этот путь необратим. И вопрос евроатлантических стремлений Украины всегда был в повестке дня на всех встречах на всех уровнях с коллегами из США, и с украинской стороны это не изменится. Я считаю, что вопрос приглашения Украины в НАТО – это сам по себе элемент сдерживания российской агрессии.

– А не наоборот – не эскалация, правильно?

– Да, и стимулирование союзников не дистанцироваться от войны в центре Европы. И, скажем так, месседж союзников, что война в Европе не становится нормальностью. То есть фактически это больше о нашей внутренней работе, внутренней мобилизации в Европе.

– Довольно часто в контексте обсуждений членства Украины в НАТО, формата этого членства, его условий дискутируются так называемые "гибридные варианты", например, можно ли так сделать, что гарантии Альянса будут распространяться, например, на территорию, которую контролирует Украина де-факто. . Такое вхождение в НАТО "частями" в принципе можно обсуждать?

– Я не считаю, что Украина должна предлагать сейчас какие-либо решения до того, как союзники не предложили украинское членство в Альянсе. Украина будет слышать всех союзников, вести переговоры с каждым из 32 государств-членов НАТО. Мы не будем никогда задавать вопросы относительно определенных ограничений или перераспределения в вопросе членства в НАТО. Есть Украина в пределах границ 1991 года, суверенная. независимая страна, присоединяющаяся к НАТО. На этапе, когда речь будет идти о ратификации решения о присоединении Украины к НАТО, мы будем общаться со всеми, и этот процесс будет открытым, публичным, но на данном этапе между Украиной и союзниками не создан ни один формат, где такие дискуссии могут иметь место.

– Перейдем к теме Евросоюза. На каком этапе мы сейчас находимся в плане переговоров и чего ждать в ближайшей перспективе до конца этого года, который должен состояться по плану?

– Мы полностью открыли весь переговорный процесс 25 июня этого года. Это значит, что мы можем вести переговоры по любому количеству направлений будущего соглашения о вступлении Украины в ЕС в зависимости от того, насколько способна и Украина, и Еврокомиссия это делать. Мы не откладывали в долгий ящик этот процесс. Уже с 8 июля после открытия переговоров у нас начались двусторонние встречи по скринингу законодательства.

И уже все двусторонние переговоры по всем направлениям, они вложены в определенный календарь 24-25 года. Переговоры открываются кластерами, это значит по 6-7 разделов, согласно направлению. В 2025 году мы точно начнем переговоры по кластеру "фундаментальные правила". Это блок, без которого невозможно говорить о каких-либо политических решениях. Нам нужно быть готовыми юридически стать частью единого рынка и отвечать политическим критериям верховенства права. Эта работа, которая продолжается сейчас и 2025 год может быть отмечен тем, что мы перейдем к этапу уже финализации переговорных позиций по всем разделам.

Это, конечно, очень тяжело, потому что до этого мы говорили только о политических критериях. Вы помните, этим жила вся страна, все власти.

– Семь требований?

– Да, а теперь это 7777 требований, и опять же в публичной плоскости, возможно, все не ощущается, но это тысячи и тысячи страниц правовой работы, это сотни и тысячи директив и регламентов, которые сейчас анализируются государственными органами, это десятки встреч, которые проходят прямо сейчас, пока мы с вами сидим и общаемся, то есть вся государственная машина сегодня привлечена. Поэтому собственно правительство и создало 36 переговорных групп для того, чтобы правильно организовать, скоординировать этот процесс. И мы свою способность выстраиваем. Такая возможность формируется в Европейской комиссии.

Но я хотела бы немного объяснить нашим гражданам, что на самом деле тяжелый этап переговоров происходит именно сейчас, когда и Украина, и Европейский Союз определяют наши пробелы, где мы еще не дотягиваем, формируется объем обязательств. Это не столько переговорный процесс, сколько сравнение систем, это условно говоря, знаете, как есть широкий путь и узкий путь, и нужно как-то обеспечить движение всего транспорта.

– Мы уже успели столкнуться с некоторыми проблемами и понять, что путь евроинтеграции – это не только наши внутренние проблемы. Что бывает и прямое столкновение государственных интересов, как было с поляками. По мере углубления евроинтеграции таких историй с аграриями, фармацевтами, металлургами, кондитерами будет больше? Правительство понимает, как из них выходить?

– Некоторые решения мы уже приняли. Первое – это построение новых добрососедских отношений с соседними странами. Это Польша, Словакия, Венгрия, Чехия, Румыния, другие страны. Мне очень понравилось, как президент Зеленский говорил об общении с президентом Дудой, у нас сложные страницы в истории, у них сейчас довольно непростая политическая ситуация, очень бурная политическая жизнь, но вообще сам факт того, что президент пригласил именно президента Дуду, он приехал. и обсудил все эти вещи, это поднимает на какую-то высшую интеллектуальную повестку дня, которая есть над эмоциями, над проблемами настоящего. Это принцип построения всех отношений, это касается и Венгрии и Словакии.

Безусловно, мы теперь понимаем, что дружба, поддержка поддержкой, а интересы каждой экономики – это чисто работа. И не забывайте, что Украина – самая большая страна Европы, с одним из самых состоятельных рынков, сохранивших свою функциональность даже в условиях войны, уже третий год. Это огромное преимущество, огромная конкурентоспособность.

И мы заходим в рынок прежде всего в рынок Восточной Европы, как целая команда. Мы фактически будем как третья команда на поле.

– Есть ли понимание, насколько большие проблемы могут создать Украины венгры и их власть?

– Я считаю, что наибольшим результатом нашей евроинтеграционной команды является то, что вопросы прав национальных меньшинств стали предметом двусторонних переговоров.

То есть фактически Венгрия сегодня не имеет радикального влияния на решения на уровне ЕС из-за спекуляций вопросами национальных меньшинств. Есть двусторонний диалог, я считаю, что он достаточно успешен, потому что собственно премьер-министр Орбан все же приехал в Украину и этот вопрос не стал барьером, когда появилась у него такая возможность приехать.

Но я очень обеспокоена другими вопросами, что фактически блокирование Венгрией решений по военной помощи было достаточно успешным. Я буду затрагивать все вопросы в сентябре, когда буду в Брюсселе. Считаю, что ЕС должен оживить свое функционирование, потому что есть много инициатив, но все они сейчас упакованы в безопасность, которую подписали президент ЕС и президент Украины. И она должна комплексно реализоваться.

Мне кажется, что блокирование со стороны Венгрии не должно быть дальше оправданием неэффективности реализуемых сейчас в ЕС решений.

– Украинские чиновники, в частности те, которые непосредственно занимаются интеграцией в ЕС и НАТО, очень не любят вопросы о таймлайнах, но эти вопросы действительно волнуют широкие слои общества. Когда же все-таки стоит рассчитывать, что мы будем в ЕС и в НАТО?

– Это зависит от завершения войны, от нашей победы, но моя конкретная задача – создать условия, позволяющие принять политическое решение в любой момент.

И это касается и переговоров. При лучшем политическом, геополитическом раскладе мы не можем быть в состоянии принять политическое решение. И моя задача, чтобы 24-25 год, к началу 25-го года, мы создали предпосылки для принятия политических решений, связанных с членством. Это открытие всех переговорных разделов, это определение объема обязательств, понимание, что мы уже в процессе, вот наша домашняя задача. И так же, что касается НАТО, это приглашение Украины в НАТО. Это два инструмента, позволяющих принять решение в любой момент.

Поэтому сейчас моя работа 24 на 7. Это все, что я могу сделать в дополнение к усилиям президента, всей правительственной, парламентской команды, команды Офиса президента в нашем движении к победе. Это огромная работа. Поэтому с этим претекстом я могу сказать, что мы делаем все возможное, чтобы это могло произойти в любой момент.